Такой стройбат в основном занимался строительством гражданских объектов, а иногда и работой на обычных заводах, расположенных вблизи воинской части. Каждый воин был состоявшейся личностью со своим богатым внутренним миром и неординарными способностями. Профессиональные секреты, разумеется, никто раскрывать не будет, а вот про дополнительные возможности Лешкиных сослуживцев упомянуть можно. Гриша Лотяну за 5 руб. устраивал индивидуальный сеанс вызова нечистой силы (прости, Господи), вероятно, посредством гипноза. Но при этом брал расписку, что если клиент повредится рассудком, то он не виноват. Рома Кац мог уболтать любого — от своего соседа по казарме до командира части, и убедить их в своей ангельской сущности, которая была как раз наоборот. Валера Козлов мог подойти к первому встречному на улице, убедить того, что он является его старым знакомым, и взять в долг. Оба были мастера нейролингвистического программирования, как сейчас говорят. Сашка Левин собирал группу зрителей, человек 5, они скидывались по 3 руб., он клал опасную бритву в рот, долго ею хрустел, запивал водой и показывал пустой рот. Ашот Егоян на спор с новичком на 5 руб. хватал зубами за край тяжеленный стол и поднимал его в воздух. Потом предлагал добавить 1 руб., ставил на стол пудовую гирю и повторял трюк. Новые зрители прибавлялись нечасто, поэтому иногда «концерты» устраивались бесплатно для всех желающих. Толя из Питера придумывал интеллектуальные головоломки и писал стихи на злобу дня. Подходит, например, к нему Сашка Рязанцев, который работал на азотном заводе и таскал баллоны с жидким азотом, и говорит: «Ну что ты тут стоишь?» А он ему: «Саш, вот ты таскаешь баллоны, а они открыты, зачем?» «Ну дык если закрыть баллон, — говорит Сашка, — жидкий азот будет внутрь «газить» и баллон рванет». «А если сделать стенки баллона, — замечает Толик, — из самой твердой стали метровой толщины и крышку тоже?» «Ну погазит немного, давление возрастет и часть азота останется жидкой». — «А если жидкий азот останется жидким, значит, вечно его температура будет ниже 100°С, и получается вечный холодильник, без затраты энергии?» И уходит Сашка задумавшись и долго не подходит к Толику с дурацкими вопросами. А если эпиграмму на кого Толик придумает, то в лоб-то ему дать, конечно, можно, но ведь это не по честным понятиям, и приходится самому обиженному напрягать мозги, совершенствоваться в стихосложении и совершенствовать свою личность. 

Разумеется, надо рассказать о том, как сложились отношения с необычными подчиненными у Лешки. Как-то собрались сержанты в каптерке у старшины по поводу первой зарплаты 20 руб. 80 коп. — это был оклад командира взвода. Накупили на все деньги теплого (дело было летом) шампанского, коньяка и смешали в котелке. Более мерзкого напитка придумать трудно. Лешка взял гитару и своим дурным (что было ранее акцентировано) голосом, усугубленным этой смесью, выдал свой коронный набор матерных частушек в аранжировке буги-вуги. В закрытом помещении Лешкин голос вступал в резонанс с перегородками казармы и звучал еще более убедительно. Бывалые зеки были в восторге, наконец он нашел своего слушателя, такого от него никто не ожидал. Чуть ли не всю ночь Лешка исполнял на бис свой блатной репертуар, ни разу не повторяясь, и стал своим. В суровом мужском коллективе ценятся способности, которые могут скрасить серый быт.

СОГЛАСНО
ЗАКОНАМ ОПТИКИ
После недолгого знакомства с новой реальностью Лешку отправили со взводом самых законопослушных военных строителей в близлежащий городок на отделку трехэтажного жилого дома, где и разместились. Часть взвода устроили на работу поблизости. Обычно в такие командировки отправляли наиболее лояльный контингент. Поехать подальше от своей воинской части на строительство гражданского объекта — случай особого везения. Спать можно до завтрака, еда в городской столовой разнообразнее, начальского надзора нет. Но самое главное в этой командировке было то, что налево, ближе к озеру, располагался винный магазин, чуть правее — библиотека, а напротив — женское общежитие (серьезно). И вот на третий день работы одно отделение, работающее на стороне, стало сильно опаздывать на ужин, ссылаясь на невыполнение дневной нормы, — случай небывалый, в смысле ужина. Смутные сомнения начали Лешку одолевать, оторвали от ужина, и он направился на строительный объект. Объектом была баня и капитальный ремонт отделения мужского, через
стенку от которого был косметический ремонт отделения другого, где днем мылись мужики, а после 18.00 — предметы солдатских грез из того самого общежития. Заходит Лешка в мужское отделение и видит десять скрюченных фигур своих бойцов, лбами приникших к дыркам в стене на той самой высоте. Надо сказать, и Лешка частенько стал опаздывать на ужин, но индивидуальные дырки в стене с целью удобства просмотра по его предложению были просверлены на уровне роста, под оптимальным углом и большего диаметра — для возможности наблюдения этих самых предметов в полный рост согласно законам геометрической оптики. А чтобы дырки были незаметны для них, на стене женского отделения как раз по линии дырок ночью Лешкина бригада нарисовала масляной краской декоративную темную полосу, используя 32-й принцип изобретательства — «изменение окраски». Но не долго Лешке пришлось радоваться жизни. Где-то недели через две ночью с проверкой нагрянул командир части подполковник Деревянко. В своих кроватях не оказалось ни одного человека.
Все были заняты тщательно выбранными предметами оптического наблюдения. Убедить Деревянко, что его приезд совпал с коллективным посещением библиотеки, не удалось, и Лешка отправился на свою первую гауптвахту. Надо сказать, что и бойцы не надолго задерживались в этом благословенном месте. Деревянке было плевать на их светлые чувства, и он лично каждую неделю привозил оттуда по 2—3 самых отличившихся бойца и скоро выловил всех отказавшихся от затеи строительства. Но и по возвращении в свою казарму горячая кровь частенько их возвращала в места романтических подвигов, несмотря на последующее заключение под стражу.
А Трегубова предусмотрительный Деревянко не разжаловал и вместе с ним стал совершать рейды по только Лешке известным точкам ночной дислокации бойцов. Если солдат не приходит на вечернюю проверку, то надо принимать меры, организовывать поиск. А если меры не приняты и с солдатом случилось ЧП, то командир может попасть под уголовную статью. Учитывая Лешкино знание местности, Деревянко скоро полностью переложил на него функцию отлова и возвращения в часть романтиков, правда он их называл по-другому, и Лешке скоро присвоили звание сержанта. А романтики на Лешку не обижалсь, ведь если засекли, то все равно ехать на «губу». А тут с Лешкой на машине, с ветерком и обязательно с заездом в тот самый винный магазин, что налево от озера. Да и поиск часто затягивался по известным причинам, что давало время для заключительных аккордов прощания.

ЗАБЫЛИ ЛЕНКУ
Следующая командировка Лешки, уже в составе роты, была за 250 км от своего военного городка, в поселок Нерядь. У роты кончился запас продуктов, что, как обычно, обнаружилось в последний момент. Леша с 3 солдатами и поварихой Ленкой поехал в город на базу за продуктами. Выехали после ужина, вернуться надо было за час до завтрака, чтобы упрела привезенная перловка. Продукты получены и загружены в уазик. Ну а что делает солдат, когда рядом нет начальства? Спит. Но сначала, если есть возможность, приобщается к общечеловеческим радостям, я имею в виду к портвейну за 1 руб. 47 коп., который был предусмотрительно приобретен еще по дороге на базу. Ленка считалась недотрогой, и отношения с ней были чисто платонические. После с пользой проведенного вечера и короткого забытья вскочили в три часа ночи. Успеть вернуться надо было к семи утра, времени в обрез, на сборы — минута, и уазик несется по ночной дороге. Учитывая, что на гигиенические процедуры времени не было, через час потребовалась остановка. И тут на обочине, осуществляя эти процедуры, из предутреннего тумана (а дело было летом, светлой ночью) Трегубов слышит Ленкин голос: «Ле-е-ша!» Ленку забыли — начал он трезветь, ведь после портвейна она направилась спать за перегородку, да там и осталась. А Ленка проснулась через полчаса после старта уазика, ей дали легковушку с водителем-срочником Геной, который быстро догнал уазик, она увидела Трегубова на обочине, обозначила себя звуком, но останавливаться не стала. Ведь на мягком сиденье лучше, чем на железной лавочке уазика. А Генке провести день вдали от своего начальства самый раз, да и Лена была ничего собой, и он только поддал газу. Чтобы связать Ленкин крик в ночи с шумом проезжающей машины, для этого нужно выстраивать сложную причинно-следственную цепочку, а после вчерашнего Леше сделать это было невозможно. Как быть: везти продукты к завтраку, но без поварихи, либо ехать за ней, но к завтраку опоздать? Обе ситуации грозили Лешке минимум тремя сутками ареста, и они понеслись на базу. Но критичность ситуации просветляет любые мозги. «Так неужели я сам не сварю кашу с тушенкой?» — решил Леша, используя 16-й принцип изобретательства «частного решения». Резкий разворот, и уже в 6.30 они у своей столовой, откуда навстречу им явились счастливые Генка с «недотрогой» Ленкой. И никто ни о чем ничего не узнал. А Гена потом часто находил поводы оказаться в Неряди.

НЕСОСТОЯВШИЙСЯ
ПАМЯТНИК
СОВЕТСКОМУ СОЛДАТУ
Лешкина воинская часть располагалась через болота от города. Внешне эти болота выглядели как озера с островками: сверху был тонкий слой воды, а ниже жидкая грязь и трясина. По ним проходила одна единственная дорога, и возвращаться из самоволки нарушителям воинской дисциплины приходилось по ней. Этим пользовался комендантский взвод и под утро курсировал на своем уазике по этой дороге, отлавливая их с целью размещения на гарнизонной гауптвахте. Штукатур Лешкиного взвода Володя Зотов спешил из города к утренней проверке. Со стороны части показались подозрительные фары, он замешкался, не успел слиться с травой на обочине, принял волевое решение и рыбкой прыгнул в болото. Детально структуру болота он не знал, неверно выбрал угол захода в трясину да там и застрял. И остался бы Вовка в болоте памятником советскому солдату в виде торчащих в небо сапог, если бы не подоспел комендантский взвод (и от них бывает польза). Но зачем лезть в болото, если имеется техника: трос накинули на еще дрыгающиеся сапоги, он натянулся, но машина задними колесами забуксовала в болотной жиже, и объект остался на месте. «Губари», кляня свою горькую долю, стали нехотя раздеваться. Но тут само тело подало дополнительные признаки жизни, совершило резкие маневры и с помощью натянутого троса приняло горизонтальное положение. Колеса буксовать перестали, и шевелящийся комок грязи оказался на берегу. Использование сразу двух принципов изобретательства — 9-го, «предварительное натяжение», и 25-го, «самообслуживание» — решило проблему. Везти на «губу» это омерзительное существо никто не хотел, ну не тянуть же его тросом по дороге. Телу придали вертикальное положение и дали пинка в сторону дома.

ЭТОГО ПОВТОРЯТЬ
НЕ НАДО
Стропальщик Слава Школьников по кличке Школа мужества возвращался из самоволки по той же дороге. Настроение было прекрасное, и Славик тормознул не глядя проезжающую мимо попутную машину, которая, как на грех, принадлежала комендантскому взводу гарнизонной гауптвахты, в которую, как мы уже знаем, и отлавливали нарушителей воинской дисциплины. Да и она и сама бы остановилась. Улова не было, и он единственный оказался на железной скамейке за запертой дверью уазика перед открытым маленьким окошком, в котором еле умещался полный лунный диск. Когда «губари» приехали к своей вахте и попытались передать Славика в камеру предварительного заключения, рты у них автоматически открылись — передавать было некого. Дверь была закрыта снаружи, окно подразумевало проникновение в него только воздуха, да и машина неслась без остановок. Ничего не понимая, но ощущая возможность реального срока за причинение
смерти по неосторожности, рванули назад. Навстречу шел Славик, оправдавший свою кличку. На гауптвахте его хорошо знали, он не раз задавал трудные загадки, но такого еще не было. Его доставили в родную казарму и уложили в постель, взяв обещание до подъема никуда не отлучаться. Так никто и не узнал, как Слава прошел сквозь стены уазика, но луна в ту ночь была огромна, да и он ходил потом какой-то странноватый.

ЕФРЕЙТОР КОВАЧ
Ефрейтору Мише Ковачу, молдаванину, повезло — его отправили в командировку ухаживать за коровами соседнего совхоза, которых иногда по частям отправляли в солдатскую столовую. Стройбат был почти на хозрасчете, и солдат, о чем мы уже говорили, сдавали на разнообразные работы, в данном случае за парную говядину, ничего противозаконного в этом не было. Парень он был тихий, дома с коровами дело имел и присмотра особого не требовал. Пришло время дембеля, но про Мишу забыли. Когда примерно через полгода о нем вспомнили и поехали разбираться, то на пороге дома их встретили Миша, его подруга Катя и маленькая Таня. А Ковач и не собирался возвращаться домой. Не известно, насколько он заранее продумал свой план, может, все получилось спонтанно. Дело уладили, и Миша остался в Центральной России решать
демографическую проблему.

СОН
В армии сон стоит на третьем месте по шкале армейских радостей сразу после масла и сахара на завтрак. Во всяком случае, так было в 1970-х гг. Внегарнизонные радости (напитки и романтические отношения) при этом сохраняли свою непроходящую ценность. Каждый солдат, сержант и матрос не упустит возможности где-нибудь «откинуться», особенно если предыдущей ночью эти радости состоялись. Наиболее изобретательным в обоих случаях был Лешкин друг, сержант Рома Волчков. Но сейчас мы об армейских радостях. После развода стройбатовцев по рабочим местам нужно было искать безопасное место для отдыха. Летом проблем не было. Зимой сложнее, строящиеся объекты чаще были без отопления и других удобств. После того как к частично обмороженному носу Ромы на пенобетонном заводе вплотную подобрались серые зверки с длинными хвостами, в нем и начал рождаться настоящий изобретатель. Тепло является непременной сопутствующей радостью зимнего армейского быта. Наиболее доступным источником тепла является своя казарма. Но там была опасность в виде командира части подполковника Деревянко, который, вместо того чтобы осуществлять общее стратегическое управление, днем отлавливал нарушителей режима сна по казармам. В начале полет мысли привел Рому на чердак, где проходили теплые трубы, но в первый визит там обнаружились те же зверки. Конечно, можно было разместиться у старшины в каптерке, того же срочника, но у него имелось только одно дополнительное место на верхней полке за коробками на случай атаки Деревянко. Но взводов в роте три, и если все сержанты одновременно были на ночных радостях, у старшины становилось тесно, что вызывало напряжение мысли. В казарме почти всегда отдыхала ночная смена, значит, можно в ней затеряться, решил Рома, но командир части каким-то чутьем уловил его мысли, стал всю смену с пристрастием пересчитывать и пересматривать, и на третьем пересыпе Рома был пойман, но отделался легким испугом. В результате самым эффективным оказалось просто спать на кровати в одежде в торце казармы около черного хода. Когда дневальный кричал «Рота!» (так положено по уставу) при появлении командира части, можно было своим ключом быстро открыть дверь черного хода и исчезнуть, но дело решали секунды. Очередной раз звучит «Рота!». Волчков вскакивает, дверь с необычным трудом чуть-чуть приоткрывается, и только после того, как его намертво заклинивает в проеме, приходит осознание ближайших перспектив. Снаружи был начат ремонт, около двери поставили строительные леса, да вдобавок ее забили гвоздями. Они дополнительно Рому и за-фиксировали. Командир части пообещал трое суток ареста тому, кто попытается его освободить, и Роме пришлось проявлять чудеса уже физической изворотливости на фоне того, что на дворе стоял отнюдь не май месяц.

ОБРАТИТЬ ВРЕД
В ПОЛЬЗУ
Лето 1971 г. выдалось похожим на лето 2010-го. Жара стояла страшная, но жизнь продолжалась. Обычно после отбоя половина казармы, лучшие ее представители, отправлялись в сторону города к людям. Но в противоположной стороне от города находились озера, и постепенно народ после дневной жары, используя 22-й принцип изобретательства «положительное использование вредных факторов», переориентировался на ночные купания. Озера находились далековато, и в два места было не успеть. Как выяснилось, ночные купания оказались гораздо полезнее, чем несанкционированные встречи с непонятливыми мужьями и употребление напитков неизвестного происхождения. Рефлекс здорового образа жизни закрепился, и все ночные пловцы имели здоровый цвет лица вместо подби-тых глаз и жуткого утреннего похмелья.

ПОЖАРЫ
Спасаясь от жары и в поиске новых строительных объектов, Лешкина воинская часть в полном составе переехала на Север. Но жара следовала за ними. Леса вокруг полыхали. Обком города, где расположилась часть, обратился за помощью к подполковнику Деревянко, выделил вертолет, и отделение Лешкиного взвода (12 человек) вместе с ним полетело в лесотундру. Пожары там формировались в виде локальных зон. Пока летели, видели больше 20 горящих очагов в виде «эллипсов», ориентированных по ветру. Когда стали приземляться, между «эллипсами» появились смешные мечущиеся точки, по мере снижения точки превратились в «хомячков», которые на самом деле оказались очумелыми тлеющими медведями, носившимися туда-сюда по выжженной тундре. Вот и сбылось предсказание командира химучебки: тут тебе и стройбат, и Север, и медведи. А оружие стройбату, как мы уже знаем, не положено из-за специфики контингента. Правда, дали саперные лопатки, пилы и топоры. Вертолетчики успокоили тем, что медведи давно никого насмерть не задирали, но заботливо посоветовали все-таки с ними лишний раз не сталкиваться из-за их временной неадекватности. От вертолета медведи шарахнулись похлеще, чем от пожара, и в первый тушильный день пожарные-любители о них не вспоминали.
Лесотундра представляет собой то лес, то тундру. Если горел лес, то надо было бежать — пожар одновременно и низовой из-за скопившихся за десятки лет сухих елок, и верховой благодаря елкам стоящим — ничем не остановишь. При этом формировался столб огня, создавался подсос, снизу доставляя к огню новое топливо в виде сухих веток, которые поднимались на большую высоту и разносились ветром по тундре, создавая новые очаги. Возможно, бегающие тлеющие медведи тоже этому способствовали. Если горела тундра, то было легче. Низовой огонь шел против ветра, который поставлял к огню кислород, значит, было чем дышать и, если обкопать кромку огня, существовала
возможность остановки распространения огня. С другой стороны очага дым способствовал затуханию пожара из-за низкого содержания в нем кислорода. Горение леса (верховой пожар) шло во все стороны, пока кусок леса не выгорал полностью.
За день был локализован первый очаг, надо было устраиваться на ночь, но чувство тревожности при воспоминаниях о медведях мешало восполнению сил. Так и приходилось каждую следующую ночь устраиваться поближе к огню на боковой кромке очага: и спокойнее, и костер разводить не надо. Продуктов было на неделю, она закончилась, закончились и продукты, про пожарных забыли, и они перешли на подножный корм. Ну «еды»-то вокруг много: морошка там, голубика, а с водой, как ни странно, были проблемы. Среди пожарищ обнаружился родник, но туда ходили неадекватные медведи. В помощь оказавшимся в подобной ситуации приведем изобретение от Лешки, сде-ланное согласно 30-му принципу Альтшуллера «использование тонких оболочек». Идешь на болото, кладешь носовой платок на мох, каблуком сапога делаешь ямку, которая через платок наполняется коричневой жижей. Жижу кипятишь и экономишь заварку. Но вскоре оставшаяся от пожаров морошка вокруг была съедена, пожары надоели, и надо было подумать о более калорийном питании.

Продолжение следует в ИР, 6, 2015.