Анатолий Качугин.

Ровно 40 лет назад в нашем журнале появилась статья «След нейтрона». Этой публикацией мы хотели, как было сказано в аншлаге, «обратить внимание научно-технической общественности на одного из ярких наших современников, достойных мемориала или каких-либо иных знаков народного признания». В те времена за публикациями в ИР внимательно следили в высших эшелонах власти. На статью незамедлительно последовал грозный окрик министра здравоохранения СССР академика Б.В.Петровского: «Журнал поместил хвалебную статью о Качугине, не пожалев при этом места для портрета, и рекомендовал его читателю как (не больше и не меньше!) первооткрывателя лечения рака, несмотря на отрицательное мнение широкой медицинской общественности и органов здравоохранения». Что же возмутило его в очерке? Там говорилось, что Анатолий Трофимович, если считал идею, отвергнутую специалистами, важной, то записывал ее и посылал почтой самому себе, для фиксации приоритета. И вот здесь имеется злополучная фраза, которая, по-видимому, окончательно вывела из равновесия министра: «Такие письма себе он отправлял по поводу изобретенных им способов лечения туберкулеза и рака…» Даже спустя четверть века после смерти ненавистного оппонента Петровский в книге «Человек, медицина, жизнь» с гордостью пишет о том, как его министерство и деятели школы главного онколога страны Н.Блохина боролись с Качугиным.

Как странно, не правда ли? На утверждение «изобретенный способ лечения туберкулеза» у министра никакой реакции! А на «изобретенный способ лечения рака» — стойка, как у кобры! Дело в том, что качугинский способ лечения туберкулеза попервоначалу был отвергнут Минздравом и пресловутой медицинской общественностью, но затем, как это частенько бывает у нас в Отечестве, этот метод, что называется, утек за границу и прогремел на весь мир. Случилось это через 2 года после домашнего отказа. Метод Качугина вернулся в нашу страну в чужом обличье из-за рубежа. И был немедленно взят на вооружение медицинской практикой. Поэтому-то министр здравоохранения Петровский и не стал оспаривать методику лечения туберкулеза, ведь накладно сворачивать широко внедренный способ лечения, тем более что права на него принадлежат иностранной фирме.
А вот «хвалебная статья», да еще и с крупным портретом, вызвала крайнее раздражение, хотя в ней излагались документированные факты потрясающей творческой энергии новатора во множестве разделов науки и техники. А в конце приводился непозволительно для журнальной публикации длиннющий (но неполный) список работ А.Т.Качугина. В нынешнем году весьма достойный повод напомнить об этом славном имени — исполняется 120 лет со дня рождения Анатолия Трофимовича. У него несколько сотен изобретений, 150 из них защищены авторскими свидетельствами и патентами. Казалось бы, Родина и власть имущие должны были по достоинству оценить вклад Качугина в отечественный прогресс. Примеры замечательных, неожиданных технических решений, которыми изобилует его творческое наследие, можно приводить до бесконечности!
Вспомним хотя бы такой эпизод, прямо скажем, критический для обороны столицы нашей Родины в Великую Отечественную, когда на нее двинулась армада фашистских танков. Но накануне на их пути советские бойцы выложили под ворохами хвороста бутылки с горючей смесью. Танки наехали на них, раздавили и вспыхнули как свечки. Броневая атака немцев на Москву была сорвана. Из 1700 гитлеровских машин защитники столицы уничтожили таким способом 1300. А бутылки с зажигательной смесью, прозванные «коктейлем Молотова», под официальным названием КС, изобрели А.Качугин, П.Солодовник и М.Щеглов. Между прочим, бутылки с зажигательной смесью были известны и применяемы давно, на более ранних войнах, но все они нуждались в том, чтобы их сначала поджигали. Качугинско-солодовниковские «коктейли» вспыхивали негасимым пламенем, когда бутылки со смесью разбивались или были раздавлены. Помимо этого, Анатолий Трофимович придумал самонаводящиеся снаряды, с помощью которых уничтожались  самолеты. Отпадала необходимость точного прицеливания, снаряды летели на звук пропеллера, причем уклониться от них было невозможно. Это оружие принимал сам маршал Михаил Тухачевский, за что впоследствии изобретатель и пострадал.
Для партизанских диверсий Качугин изготовил взрывчатку в виде мыла. Она не вызывала никакого подозрения, если ее находили при обыске. Прикрепленная под днище железнодорожного вагона или паровоза, под воздействием встречного потока воздуха она возгоралась, и погасить ее не было никакой возможности, так же как определить, отчего произошел пожар. Это послужило великолепной заменой магнитным минам, «партизанское мыло» не мог обнаружить ни один миноискатель. Кстати, производство такой хитроумной взрывчатки семья Качугиных наладила в собственной московской квартире.
И еще многие изобретения Качугина «воевали» на фронтах Великой Отечественной.
У него был нестандартный взгляд на окружающий мир и проявления различных сил. Ранее не известный науке «след нейтрона» Качугин зафиксировал на изобретенной им эмульсии для фотобумаг. Но доказать, что он открыл новый вид излучений, ему не удалось. Мол, этого не может быть… Существование нейтрона позже на 2 года подтвердил своими экспериментами англичанин Джеймс Чедвик, за что и получил Нобелевскую премию. На долю нашего изобретателя досталось лишь сознание того, что он первым в мире обнаружил и зафиксировал, как «расписывается» нейтрон.
Случалось ему решать сложные проблемы так просто, что коллеги лишь разводили руками. Однажды в Институте зерна накануне совещания по важнейшей народохозяйственной проблеме — борьбе с вредоносным долгоносиком — академик Лисицын посетовал при Качугине, мол, надо исследовать условия существования вредителя, и в частности, определить точную температуру тела жучка. Прибора для решения такой задачи не существует.
— Тема стоит 50 тыс, но неизвестно, можно ли на эти средства сконструировать нужный прибор,— сказал академик.
— А зачем строить прибор?— возразил Качугин. — Температуру долгоносика можно измерить обычным термометром.
Лисицын с удивлением посмотрел на изобретателя: то ли шутит, то ли издевается? Каким это образом он намеревается сунуть градусник под мышку насекомому?
Оказывается, то была не шутка. По просьбе изобретателя набрали целый стакан долгоносиков, закрыли крышкой, чтобы те не расползлись, и Качугин сунул через отверстие медицинский термометр. Точная температура вредителя была установлена. Для решения проблемы не понадобилось никаких трат, сгодились подручные средства.
Популяризаторы науки и техники очень любят живописать, как на того или иного ученого, изобретателя снизошло озарение. Самой яркой иллюстрацией служит яблоко, упавшее на голову Ньютона и подсказавшее ему закон всемирного тяготения. Но многочисленные примеры свидетельствуют, что открытия, озарения внезапно посещают, как правило, как раз тех, кто постоянно и пытливо всматривается в окружающий мир. Подтверждением тому служит вся удивительная жизнь Анатолия Трофимовича Качугина.

Изобретатели бутылок с зажигательной смесью (слева направо): П.Солодовние, А.Качугин, М.Щеглов.

Как-то он проводил эксперименты с водой, взятой с большой глубины. По химическому составу она ничуть не отличалась от обычной воды, но почему-то уменьшала всхожесть семян. По поводу такой «мертвой воды» он предположил, что скапливается она на большой глубине и состоит из более тяжелых атомов. Сейчас о «тяжелой воде» знает, пожалуй, каждый школьник, а тогда ученые мужи отказали Качугину в признании его открытия.
Диапазон его интересов поразителен. Задолго до возникновения проблем с лучевой болезнью он изобретает способ хранения костного мозга. Как бы эта разработка пригодилась для лечения пострадавших при Чернобыльской катастрофе! Наряду с такими высокотехнологичными изобретениями он придумывает и новый способ окраски волос, и новую антенну, и устройство для ориентирования слепых, и различные радиоприборы, патенты на которые хранились в патентно-технической библиотеке в одной кассете с первым патентом Александра Попова…
Иногда маловыразительное изобретение приносило ощутимую пользу и потребителям, и народному хозяйству. В годы Великой Отечественной он придумывает бесцериевые камни для зажигалок. Их выпуск заметно уменьшил спичечный голод в стране и сэкономил 47 млн руб.
Возможно, что Качугин так бы и жил, и творил, словно раскачиваясь на качелях: от непризнания его новации до одобрения и внедрения. Но он  имел неосторожность замахнуться на область, которую считали своей заповедной епархией президент Академии медицинских наук СССР, главный онколог страны Н.Н.Блохин и его многочисленные клевреты. Они считали, что бороться с раковыми опухолями можно исключительно хирургическим путем и применением химиотерапии.  Другие точки зрения на онкологию объявлялись в лучшем случае заблуждением, упорствующих инакомыслящих объявляли шарлатанами и самодеятельными знахарями. В эту категорию попал и Анатолий Трофимович, разработавший и применивший со своими последователями так называемую семикарбазидкадмиевую терапию раковых образований. Видя, что новая методика дает положительные результата, Блохин попытался «возглавить» это начинание, а когда ему указали на дверь, всеми силами предал качугинское лечение анафеме.
На Западе опять же начали приглядываться и осваивать открытие советского новатора. Но повторения истории с противотуберкулезной методикой не случилось. Дело в том, что признание нового подхода к исцелению онкобольных потребовало бы демонтажа всей системы отечественной онкологии, возведенной Блохиным и его школой. Ни много ни мало пришлось бы перепрофилировать НИИ, больницы, клиники. Поле деятельности онкохирургов значительно сократилось бы, а следовательно, источник всяческих благ в виде наград, званий и материального благополучия для них был бы сильно перекрыт. Этого допустить армия, возглавляемая Николаем Николаевичем Блохиным, не могла допустить. Началась всесторонняя травля выдающегося ученого, врача, изобретателя.
Качугин всю жизнь ходил по лезвию ножа. Мог погибнуть на фронтах Первой мировой войны, но уцелел. В Октябрьскую революцию могли запросто пристрелить как выходца из дворянской династии князей Голицыных, но он примкнул к большевикам. В Гражданскую войну спасал раненых красноармейцев. Подхватил сыпной тиф, попал в госпиталь, но опять выжил. Вышел на улицу, а в городе белые. Кто-то опознал его, донес, что это «красный лекарь». Схватили, решили показательно повесить. Кто-то сообщил об этом его тетке, а она была женой губернатора. Ему уже и веревку накинули, когда она закричала: «Да вы что! Его нельзя вешать! Это мой племянник Анатолий!» Уже табурет выбили из-под ног, но белый офицер успел перерубить шашкой натянутую веревку. Шрам от нее на шее остался на всю жизнь. Мог он погибнуть и в сталинско-бериевских лагерях, куда был брошен как человек, близко сотрудничавший с расстрелянным маршалом Тухачевским. Но внезапно освободили, не принеся хотя бы извинений за арест ни за что ни про что.
Вот такая напряженная, полная смертельных опасностей судьба выпала на долю Анатолия Трофимовича Качугина. Однако доконала его травля, организованная Н.Н.Блохиным. Злая ирония судьбы: главный онколог страны умер от рака, кто знает, может быть, ему могла бы помочь качугинская методика, отвергнутая и ошельмованная им, но спасшая здоровье и жизни сотен людей…