К КАЛУЖСКОМУ ВРАЧУ МЕНЯ ПРИВЕЛА 40 С ЛИШНИМ ЛЕТ НАЗАД БЕДА.

Моего друга, сослуживца по «Вечерней Москве» Юру Голого все больше и дольше стали донимать хвори. Врачи никак не могли понять природу его недомоганий. Наконец, проведя серьезное обследование, сошлись на страшном диагнозе, о котором сообщили жене, а она, рыдая, рассказала близким друзьям. Было рекомендовано больному не сообщать об этом диагнозе, тогда небезосновательно считалось, что правда может подкосить человека, и он не сможет бороться с болезнью. Трудно сказать, верна ли была такая теория, но даже в нынешнее время, узнав о своей обреченности, некоторые решаются на самоубийство. А Юра Голый был приговорен к летальному исходу: у него был выявлен рак желудка в последней, неоперабельной стадии. 

Я и друг Юры, Анатолий Руссовский, вечерочный фельетонист, муж Дарьи Пешковой, внучки Максима Горького, человек с большими связями, поехали на Каширку, в онкологический центр, или, как его называли по фамилии главного онколога страны, «Блохинвальд». Нас, представителей органа МГК КПСС, приняли два молодых руководителя какого-то малодоступного для простых смертных экспериментального отделения. Посмотрели анализы и однозначно определили: жить вашему товарищу осталось немного. И предложили: мы готовы положить его к себе, но без каких-либо обязательств. 

Потолковали мы с Руссовским между собой и пришли к печальному выводу: Юру здесь спасать не станут, ибо это, увы, уже невозможно, он им нужен как подопытное животное, будут на нем изучать развитие болезни.

Хватались все мы в редакции за самые разные варианты, обращались к неким непризнанным врачевателям, из числа тех, которых громили в официальной прессе как шарлатанов. Везде попадали в тупик, нам говорили: слишком поздно спохватились… Не помню, откуда впервые возникла фамилия Троицкой. Возможно, из разгромной статьи в газете «Правда», где она была названа в числе тех, кто будто бы ложно утверждает, что знает способы избавления от рака. Вечерочный специалист по медицине Багреева подсказала адрес вдовы выдающегося и непризнанного онколога, охаянного в той же правдинской статье, Анатолия Трофимовича Качугина (ИР, 7, 2015). Белла Яковлевна, врач, была лишена права заниматься разработками покойного мужа, ей было запрещено использовать по вердикту Минздрава «шарлатанскую методику Качугина». Вдова сказала, что в мире есть только один человек, который, возможно, окажет помощь в нашей ситуации — Александра Сергеевна Троицкая, которая живет в Калуге. 

Смертельный недуг нашего друга стремительно развивался. Юра очень ослабел, на работу, а он заведовал отделом информации, его возила редакционная машина. Три раза в неделю, потом два раза, один, и наконец, он уже не смог покидать постель. Я бывал у него дома каждый день, он встречал меня горькой усмешкой:

— Ну что скажешь, безбородый обманщик?

И я врал ему о каких-то снадобьях, которые вот-вот достанут, о том, что его «полипоз желудка» (официально сообщенный ему диагноз) лечится длительно, и надо набраться терпения и мужества. Он слушал мое вранье, грустно кивал в знак согласия, и по-моему, догадывался, что скрывается за дымовой завесой, напускаемой мною. Догадывался, но все же надеялся на какой-то положительный исход.

Не получив никакой надежды у официальной медицины, включая «Блохинвальд», мы ухватились за последний, почти миражный шанс, подсказанный Беллой Яковлевной Качугиной. Сели в машину Руссовского — он за рулем — и отправились в Калугу.

Перед встречей с Троицкой мы знали, что ей, кандидату медицинских наук, запрещено лечить людей, и тем не менее она продолжает бороться на свой страх и риск с онкологическими заболеваниями.

Александра Сергеевна оказалась пожилой женщиной с глазами врача, располагающего к доверию. Она жила и работала в небольшой квартире, тут же располагалась ее «лаборатория», вид которой поразил. На кухоньке в ряд стояли газовые плиты, а на них громоздились огромные кастрюли, по краям которых были навешаны десятки пробирок, опущенных в горячую воду. В таких условиях готовилась загадочная целебная аутовакцина. В кухоньке были девчонки — ученицы и помощницы Троицкой, колдовавшие вокруг кастрюль.

Она сходу посмотрела анализы и сказала:

— У вашего товарища, судя по документам, рак в последней стадии. Но я хотела бы посмотреть его кровь.

Мы доставили ей необходимую «каплю крови». Именно по ней Троицкая убедилась в верности анализов. С грустью, не часто встречающейся у врачей, она сказала:

— Там уже лечить нечего. Я не фокусник и не колдунья, но единственно, что можно сделать, — облегчить его страдания.
У него не будет болей, — и добавила: — Конечно, бывают чудеса, но в вашем случае надеяться вряд ли можно…

Руссовский, большой мастак по части взяток (сколько раз откупался от гаишников!), попытался «отблагодарить за врачебные услуги». Но Троицкая прервала его:

— Вот ваша задача. Вы будете привозить свежую кровь вашего друга, а я буду готовить на ее основе аутовакцину для инъекций. Придется это делать до самого конца. Денег мне не надо. Хотите помочь? Привезите как можно больше пробирок, с этим в Калуге трудности.

История этой удивительной женщины такова.

Троицкая, посмевшая нащупать путь к борьбе с раком и изобрести аутовакцину, спасавшую онкобольных, по сути дела, восстала против всемогущего Н.Н.Блохина, главного онколога страны, да еще и президента АМН СССР. Николай Николаевич считал, что рак поддается только хирургическому ножу. Всех несогласных объявлял шарлатанами, что равнялась волчьему билету. Но Троицкая реально спасала людей, и под давлением многочисленных свидетельств Блохин приехал в Калугу. Ознакомился с методологией не знахарки, а кандидата меднаук, и предложил: «Я помогу вам, если автором открытия буду я, вы соавтором». Таким образом, повторялась ситуация с Анатолием Трофимовичем Калугиным, которому тоже было предложено соавторство. Человек послабее, возможно, согласился бы, ведь сделку предлагал всесильный президент Академии медицинских наук.

Троицкая, повторяя Калугина, указала высокому гостю на дверь. Безусловно, дерзкая калужанка была бы раздавлена, как был раздавлен Качугин, но как бывает, несчастье одного принесло удачу другому. Партийному функционеру высокого ранга, члену ЦК КПСС Романову, в Кремлевской больнице поставили диагноз «рак челюсти» и назначили операцию, которая даже в случае успеха привела бы к изменениям в лице и полной инвалидности. Иными словами, он стал бы уродом, выброшенным на обочину жизни.

В Кремлевке шепнули, мол, в Калуге есть врач, которая может ему помочь. За месяц аутовакцина Троицкой избавила Романова от страшного недуга. Он выбросил палочку, с которой вынужден был ходить, и вернулся в строй, вернулся на рабочее место, хотя его уже номинально списали из состава действующих руководителей ЦК КПСС. Об этом чуде стало известно председателю Совета министров СССР А.Н.Косыгину. Тот при встрече с Романовым не удержался. «А я думал… что тебя уже нет в живых!» — невольно вырвалось у него. Так у калужской целительницы появились могущественные защитники. Под их давлением министр здравоохранения СССР Б.В.Петровский разрешил невиданное: грандиозный эксперимент по клиническому исследованию аутовакцины. Троицкой разрешили лечить одновременно несколько сотен больных, живущих во всех концах страны. Анонимно. Ей поставляли кровь онкобольных, она готовила свой препарат, который адресно отправлялся не известным ей пациентам.

Результат получился ошеломляющим: 80 с лишним процентов излечения! Казалось бы, полная победа. Однако министерская комиссия пришла к потрясающему выводу: во всех случаях излечения первоначальный диагноз был ошибочным! А ведь диагнозы ставили на местах самые разные и, разумеется, не знакомые с Троицкой врачи. Между прочим, и Н.А.Романова заверяли, что никакого рака у него не было, диагноз был поставлен неверный. «Стало быть, вы хотели оттяпать мне полголовы по ошибке?» — возмущался Николай Антонович и даже грозился подать на врачей в суд. Однако его едицинская карта в кремлевке… оказалась утерянной.

По словам Романова, министр здравоохранения СССР Б.В.Петровский в разговоре с ним развивал приблизительно такие сакраментальные мысли: «А на что же будут жить наши клиники? Метод Троицкой очень дешевый! Если мы будем применять эту вакцину, надо будет закрыть все институты! Мы на это пойти не можем». Но то говорилось в приватной беседе, не предназначенной для посторонних ушей. А на практике происходило вот что.

Петровский издал личный приказ, запрещающий А.С.Троицкой лечить людей от рака. Ей было разрешено использовать свои разработки… на животных. Таким образом, новоиспеченный ветеринар в короткие сроки излечила все калужское стадо крупного рогатого скота от онкологических заболеваний. По этому поводу Александра Сергеевна саркастически изрекла:

— У нас к скотине относятся по-человечески, а к человеку — по-скотски.

Александра Сергеевна указала мне на портрет первого наркома здравоохранения Николая Александровича Семашко, висевший над ее рабочим столом:

— Посмотрите ему в глаза. В них боль за людей, сострадание. А теперь, — она ткнула пальцем в фото Петровского, лежащее под настольным стеклом, — гляньте на это сытое лицо купчика. Ему никого не жаль.

Ослушавшись министерского приказа, она втихую продолжила помогать онкобольным, которые без нее были обречены. Новеньких принимала по знакомству, со всеми предосторожностями. Среди них оказался и наш Юра Голый. Он действительно избавился от жутких болей. Надо воздать должное первому секретарю калужского обкома партии Андрею Андреевичу Кандренкову. Он обеспечил Троицкую квартирой, в которой она развернула самодеятельную лабораторию, создал ей невидимую, но ощутимую защиту от поползновений московских чиновников. Он даже сказал, что после кончины
Троицкой будет сооружен памятник великой калужанке «побольше, чем другому великому калужанину — Циолковскому». Увы, это обещание до сих пор не выполнено.

А ведь Александра Сергеевна внесла серьезный вклад в науку. Она как микробиолог доказала, вопреки многовековому мнению, что в крови не может быть никаких телец, существование в ней «глобоидов» или «глобоидных телец» (так она их назвала). Именно они послужили тем волшебным ключом к разгадке природы онкозаболеваний и к их профилактике и лечению. Параллельно с нею изучение этих клеток проводила другая замечательная российская исследовательница Варвара Антоновна Крестовникова. Впоследствии культуры клеток были изучены в ГНИИ стандартизации и контроля медицинских биологических препаратов им. Л.А.Тарасевича и получили название «коринебактерии Крестовниковой-Троицкой». Вот почему калужскому врачу понадобилась капля крови нашего товарища — по ней, «толстой капле крови», Александра Сергеевна определила, сравнивая с обычной кровью, стадию заболевания раком.

Поразительно, что лечить запрещенным методом разрешали отдельных известных спортсменов, деятелей культуры и политиков… в Минздраве. Вот уж поистине, если нельзя, но очень надо, то можно!

Однажды у меня дома раздался телефонный звонок. Голос был удивительно знакомым. Абонент отрекомендовался: Евгений Нестеренко, солист Большого театра. Так вот почему знаком этот голос! Он сослался на общего приятеля, который подсказал ему, что мне известна врач Троицкая. У него от рака погибает теща, и помочь ей никто не берется. Я объяснил, как связаться с калужской целительницей. Так эстафета добра и взаимопомощи переходила из рук в руки.