Немецкий электротехник и промышленник Эрнст Вернер Сименс в 1880 г. сказал про лампочку Эдисона буквально следующее: «Столь поразительные «открытия» достойны всяческого осуждения, поскольку они недостойны называться наукой и всячески вредят ее прогрессу». Следует отметить, что вскоре Сименс одумался и в 1919 г. создал дочернюю компанию «Осрам», ставшую одним из крупнейших мировых производителей ламп накаливания.

На тему кино известно утверждение Луи Жана Люмьера (1864—1948), французского изобретателя, создавшего аппарат для съемки и проецирования «движущихся фотографий» — первого пригодного к практическому использованию киноаппарата, получившего название кинематографа: «Мое открытие может быть использовано как научный курьез... С коммерческой точки зрения оно не представляет никакого интереса». В 1927 г., когда «звуковое кино» делало первые робкие шаги, кинопродюсер Герри Уорнер сказал пренебрежительно: «Кому это вообще надо, чтобы актеры в кино говорили?».

А сколько скептицизма вкладывали в появление автомобиля?!

В конце XIX в. авторитетный журнал «Литэрери Дайджест» выразил очень взвешенное, но, увы, недальновидное мнение: «Пока что «безло­шадные повозки» считаются предметом роскоши. Цена на них будет, безусловно, падать, однако даже в самом отдаленном будущем они не станут столь же распространенными, как, например, велосипеды». Когда в 1909 г. юрист американского промышленника Генри Форда решил стать совладельцем автомобильной компании своего знаменитого клиента, президент Мичиганского сберегательного банка отговаривал его: «Не делайте этого. Лошади будут всегда, а автомобили — всего лишь новинка, временная причуда». В начале XX в. на полном серьезе утверждалось, что число автомобилей в мире никогда не сможет превысить 4 млн штук — на них просто не хватит водителей. В 1907 г. в Великобритании была проведена первая шоссейная кольцевая гонка. Французский журналист Бодри де Сонье, страстный мотогонщик писал: «...в состязаниях принимали участие мотоциклы весом больше 100 кг, развивающие скорость до 80 км в час. И это на двух колесах! Естественно, такие неправдоподобные машины оттолкнут любого решившего купить мотоцикл, чтобы использовать его повседневно».

И военной технике хронически не везло на своевременное признание. Известный английский писатель-фантаст Герберт Джордж Уэллс в 1901 г. писал: «Я должен признаться, что мое воображение отказывается представлять себе субмарину, которая годится на что-либо, кроме удушения своей команды и самопроизвольного затопления в море».

В 1916 г. британский фельдмаршал граф Дуглас Хейг раскритиковал в пух и прах танки: «Предложение заменить кавалерию железными повозками абсурдно и попахивает государственной изменой».

Атомная энергия вызвала первоначально скепсис, а потом — ненормальный энтузиазм. Английский физик Эрнест Резерфорд, предложивший планетарную модель атома и осуществивший ядерную реакцию, тем не менее в 1930 г. скептически заявил: «Энергия, высвобождаемая в результате атомных реакций, очень слаба. Всякий, кто рассматривает атомные реакции как источник энергии, несет вздор. Получение энергии подобным образом — затея бесперспективная. Любой, кто планирует делать это, строит несбыточные фантазии. Атомом для практических целей овладеть невозможно!» От него не отставал и другой лауреат Нобелевской премии физик-теоретик Альберт Эйнштейн, который называл себя «рыцарем относительности» и «предрекал»: «Нет ни одного малейшего признака, что контролируемый распад атомного ядра будет когда-либо доступен. Нет ни малейшего шанса, что ядерную энергию когда-нибудь можно будет использовать в ближайшие сто лет!» Это было сказано в 1932 г., всего за 13 лет до взрыва первой атомной бомбы. Британский военно-морской министр Уинстон Леонард Спенсер Черчилль в 1939 г. дал следующую оценку военному потенциалу атомной реакции: «Эта энергия может быть сравнима по эффективности с обычной взрывчаткой, но она вряд ли произведет более серьезные разрушения». В 1945 г. американский пятизвездочный адмирал Уильям Лихи уверял президента Гарри Трумэна: «Это будет самая глупая вещь, которую мы когда-либо делали. Атомная бомба никогда не взорвется. Это я вам говорю как эксперт-взрывотехник». Через 10 лет критика сменилась эйфорией. Роберт Ферри, руководивший Американским институтом производителей бойлеров и радиаторов, заявлял: «Соединить атомный реактор и бытовой нагреватель вполне реально — это лишь вопрос дизайна, материалов и защиты. Данная система способна нагревать и охлаждать дом, обеспечивать его горячей водой, а также растапливать снег на тротуарах — причем все это будет происходить 6 лет подряд на одном-единственном изотопном заряде стоимостью не больше 300 долларов».

Но больше всего несбывшихся прогнозов связано с компьютерной техникой. Совершенно курьезным в наши дни выглядит заключение председателя совета директоров компании «Ай-Би-Эм» Томаса Уотсона-младшего, датированное 1943 г.: «Я думаю, что мировой спрос на электронно-вычислительные машины в будущем составит не больше 5 штук».

Интересно, что за несколько лет до выпуска корпорацией «Ай-Би-Эм» первого персонального компьютера таковой уже был разработан компа­нией «Ксерокс», но она не решилась на массовое производство персона­льных компьютеров и использовала их только для своих нужд. Основа­тель корпорации «ДЕК» Кен Ольсен сказал в 1977 г.: «Не вижу причин, зачем кому-то иметь компьютер дома». Британский профессор физики Дуглас Хартри в 1951 г. заявил, что 3 электронно-вычислительных машин Великобритании, находящихся в Оксфорде, Манчестере и Теддингтоне, вполне достаточно для осуществления любых расчетов, и в большем количестве эти устройства никогда не понадобятся. «Если сегодня вычислительная машина состоит из 18 тысяч вакуумных ламп, то в будущем количество ламп в ней может сократиться до одной тысячи, а вес — до полутора тонн», — писал журнал «Пошолар Механике» в 1949 г. Авторы материала чуть-чуть ошиблись — через некоторое время компьютер стал весить меньше килограмма и в нем не осталось ни одной вакуумной лампы. Даже основатель компании «Интел» Гордон Мур в середине 70-х гг. прошлого века не разглядел потенциал персонального компьютера, состоящего из системного блока, монитора и клавиатуры. В ответ на вопрос, как такая система будет использоваться, Мур сообщил, что компьютер пригодится домохозяйкам для записи и хранения рецептов.

Но абсолютным рекордсменом по несбывшимся прогнозам, несомненно, является основатель «Майкрософта» Билл Гейтс. Вот лишь некоторые наиболее известные из его не слишком удачных прогнозов. В 1981 г. Билл Гейтс заявил: «Мне кажется, что любому пользователю персонального компьютера всегда будет достаточно объема оперативной памяти 640 килобайт». В 1983 г. он же утверждал, что «Майкрософт» никогда не станет выпускать 32-битные операционные системы. А в 2004 г. на международном экономическом форуме Билл Гейтс предсказал решение проблемы спама не позднее чем через два года.

Интересно и любопытное высказывание американского инженера, изобретателя электронной лампы, Ли Фореста в 1926 г.: «Хотя теоретически и технически телевидение может быть создано, с коммерческой и финансовой точек зрения я считаю его невозможным. Это из тех открытий, о которых можно праздно помечтать пару часов — и только».

В декабре 1935 г. президент компании «Кэтерпиллер Трактор» Б.Ч.Хикок резко выступил: «Сам по себе трактор никому на свете не нужен. Он неуклюжий, некрасивый, шумный. Требует ухода и занимает много места. На него надо работать. За него надо платить налог. Един­ственное, для чего он нужен, — чтобы зарабатывать с его помощью деньги. А мы нужны для того, чтобы сделать такой трактор, владелец которого сможет зарабатывать деньги».

Любопытно и высказывание Мориса Грэнвилла, главы компании «Техаско Оил», особенно актуальное в наши дни, заявившего в 1977 г.: «К 2000 г. цены на нефть достигнут 100 долларов за баррель, и автомобилестроителям придется срочно изыскивать альтернативные виды топлива».

И вспомним наконец, слова известного американского экономиста Ирвинга Фишера, который в своем выступлении в 1929 г., всего за несколько месяцев до начала Великой депрессии, утверждал: «Цены на акции достигли максимального уровня, и кажется, это «плато» будет поддерживаться постоянно». Вам они ничего не напоминают? Нас ведь тоже «убаюкивали» утверждением, что кризис невозможен, а вышло все наоборот. История любит повторяться и зло подшучивать над «авторитетами».

И Центральное разведывательное управление США в секретном докладе в 1949 г. ляпнуло: «Возможно, СССР создаст свою атомную бомбу в середине 1950-х гг., наиболее вероятна дата — середина 1953 г.». Доклад был опубликован через 22 дня после первого испытания советской атомной бомбы.

То же самое происходило и с научными открытиями. Когда в 1628 г. английский врач Уильям Гарвей (1578—1657), основатель современной физиологии и эмбриологии, опубликовал небольшую работу (всего 72 страницы) под названием «Анатомическое исследование о движении сердца и крови у животных», в которой изложил учение о кровообращении, опровергавшее представления, господствовавшие со времен древнеримского врача Галена, это вызвало большой резонанс в науке. Ученые-коллеги с таким оголтелым азартом набросились на него, что распугали даже всех пациентов Гарвея. Одним из первых на него обрушился «король анатомов», личный врач королевы Марии Медичи Риолан. За ним Гюи Патен (которого великий Мольер высмеял в своей комедии «Мнимый больной»), затем Гоффман, Черадини. В общем, противников было куда больше, чем страниц в книге Гарвея. «Лучше ошибки Галена, чем истины Гарвея!» — неслось со всех сторон. Дело доходит до того, что больные наотрез отказываются от его услуг; вышеперечисленные ученые мужи пишут петицию королю Карлу Первому, требуя удалить королевского медика куда-нибудь в «самое гиблое место». К счастью, король не внял этому совету и даже разрешил своему «чрезвычайному врачу» Уильяму Гарвею вылавливать в Виндзорском парке ланей для опытов по эмбриологии. Но после того как голова его высокого покровителя покатилась с плахи, врачи и недруги, претворяя в жизнь девиз «Не мытьем, так катаньем», разграбили и сожгли дом великого ученого. В огне погибли рукописи и записи последних лет.

Столь же яростно встретили и сообщение о том, что итальянский ана­том и физиолог Луиджи Гальвани (1737—1798) добился больших успехов в исследовании электрического явления при мышечном сокращении (так называемое «животное электричество»). Дело дошло до того, что его коллеги в университете в Болонье нацепили Гальвани на голову колпак с колокольчиками, высмеяли его и окрестили «танцмейстером лягушек».

Ставили палки в колеса еще одному известному врачу Эдуарду Дженнеру (1749—1823). Как только этот английский основоположник оспо­прививания высказал идею, что бороться против оспы, этого проклятия и бича человечества, следует с помощью прививок от больных коров, на него набросилась озверевшая и отупевшая стая коллег. Не счесть статей и памфлетов, а также пасквилей, в которых клеймили позором и поносили этого отважного новатора в области медицины. Некий доктор Мозель даже обратился к общественности с гневными словами: «Кто может сказать, какие последствия ждут нас, если мы вольем в человеческий организм сок животных? Какие мысли могут родиться спустя несколько лет в человеческом мозгу, отравленном жиром животных? Как скажется на человеческом характере влияние четвероногих? Не превратится ли после этого человеческая речь в обыкновенное коровье мычание?». Эти «эффективные вопросики» подхватили другие обвинители Эдуарда Дженнера. Доктор Рейли поместил на обложке своей брошюры цветной рисунок молодого человека с бычьей головой. Еще один злопыхатель-недоброжелатель по фамилий Смит в качестве устрашающего примера поведал о том, что якобы после лечения по методу Дженнера некий мальчик, которому сделали прививку из коровьей лимфы, после этого стал ходить на четвереньках, к тому же он мычал, как корова, и бодался как бычок. После таких страстей-мордастей так и хочется воскликнуть: «А был ли мальчик?!» Чтобы раз и навсегда покончить с нападками медиков-мракобесов и всевозможными кривотолками, Эдуард Дженнер в 1736 г., когда вакцина против оспы была готова, прежде чем использовать ее на своем 8-летнем пациенте, проверил ее на себе. И только тогда страсти поутихли.

Шведский естествоиспытатель Карл Линней (1707—1778) в своей системе растительного и животного мира человека поставил рядом с лошадью. Французский философ и врач Жюльен Офре де Ламетри, возмутившись этим, в сердцах воскликнул: «Сам он лошадь!» На что сидевший рядом великолепный Вольтер отпарировал: «Согласитесь, что, если Линней и лошадь, он первая из лошадей!» Ламетри терпеть не мог Линнея, как и французский зоолог Жорж Луи Леклерк Бюффон. Узнав об этом, в отместку Карл Линней назвал одно ядовитое растение «буффония» — в честь своего недоброжелателя. На все наскоки добродушный швед взял за правило не отвечать вовсе. По этому поводу французский философ и писатель Жан-Жак Руссо выразился так: «Если бы я подражал Линнею, то имел бы несколько дней счастья и годы спокойствия!»

Острым нападкам подвергался и английский естествоиспытатель Чарлз Роберт Дарвин (1809—1882), который в своем труде «Происхождение видов путем естественного отбора» обобщил результаты собственных наблюдений и достижения современной ему биологии и селекционной практики и вскрыл основные факторы эволюции органического мира. Ричард Оуэн, который первым описал археоптерикса, особенно неистовствовал и, громя дарвинизм в своих бесчисленных лекциях и статьях, стал на этом поприще настоящим виртуозом, хотя ни одно положение теории естественного отбора ему опровергнуть не удалось. Едва труд Дарвина вышел из печати, в журнале «Атеней» уже появилась первая нелестная рецензия. Безымянный автор упрекал Дарвина в «явном самодовольстве» и в «изрядной самонадеянности и пренебрежении к опорным вопросам». Далее, касаясь теологической стороны, автор рецензии, оставил Чарлза на милость «церкви, колледжа, лекционного зала и музея». «Знатоки отечественной истории» осыпали Дарвина резкой критикой, их статьи носили откровенно злобный и недружелюбный характер.

(Продолжение следует)